Пу Сунлин. Рассказы Ляо Чжая. Таланты китайского судьи

Проповедь Конфуция, ищущая установления на земле царства справедливости, выдвинула два идеала: идеального царя, воплощающего в себе «путь» — путь абсолютной правды (дао), и идеального правителя людей — царского помощника, носителя и проповедника того же «пути».

Этот идеальный человек, «царь-человек» (цзюньцзы), получается — учил Конфуций — из обыкновенного человека таким путем. В основе своей человеческая природа абсолютно добра, но воспитание в неподходящих условиях разобщает ее с ее вековечным источником и уклоняет в фальшь и ложь. Тогда носитель правды извлекает из древних книг, в которых извечная правда говорит устами непререкаемо совершенных людей их заветы, показывает их ученику, заставляет его проникаться каждою буквой этой мудрости — и сформирование, образование достойного человека завершено.

Подготовляя таким образом судей и правителей, конфуцианство, как и следовало ожидать, погрешило в идеализации человеческого начала в человеке. Вместо идеального судьи прошедший на экзамене «основ» карьерист быстро превращался в лихоимца и насильника. Народная мудрость хорошо знает такого правителя, ибо таких было постоянное, жизненное большинство. И вот развертывается известная всякому, мало-мальски знакомому с китайским бытом хотя бы понаслышке, картина устрашающего насилия и произвола.

Однако идея достойного правителя, «отца и матери народа», не погибла ни в народе, ни в самом судье. Хороший добрый человек попадался, хотя бы изредка, и на троне правителя области, самодержавие которого было чисто сатрапским. Тогда он оправдывал свое назначение, и память о таком правителе жила из поколения в поколение.

B. М. Алексеев